«Золотой треугольник»: наркоиндустрия Юго-Восточной Азии

Золотой треугольник — горные территории на границе Таиланда, Мьянмы и Лаоса, где реки Меконг и Руак сливаются друг с другом. С 1950-х годов и до начала XXI века Золотой треугольник был мировым лидером по объему выращиваемого опийного мака и производству героина — теперь пальма первенства в этом почетном деле принадлежит Афганистану. Регион получил своё название из-за того, что сама область на карте по форме похожа на треугольник, а торговцы опиумом долгое время обменивали его не на деньги, а на золото. «Спутник и Погром» рассказывает, откуда взялся Золотой треугольник, что связывает ЦРУ с рынком опиатов и почему Таиланд и Лаос победили опиум, а Мьянма по-прежнему остается крупнейшим центром производства наркотика.


Китайцы, опиум
Опийный мак на территории Золотого треугольника выращивают как минимум с середины XVIII века. Эту культуру завезли в Юго-Восточную Азию китайские переселенцы, для которых курение опиума к тому времени давно стало частью национальной культуры. Некоторые люди старшего поколения в Таиланде, Мьянме и Лаосе до сих пор считают опиум безвредным природным стимулятором. Населяющая горные районы КНР, Таиланда, Мьянмы и Лаоса этническая группа хмонгов традиционно занималась выращиванием опийного мака на продажу. В XIX веке основными покупателями были китайцы, но после установления французского колониального правления на полуострове Индокитай к местным опиатам стали во множестве приобщаться европейцы. В начале 1940-х из-за Второй мировой войны основные пути поставки опиума в Европу были блокированы, и французы, опасаясь потери своей опиумной монополии, поощряли хмонгов в желании расширить производство опиатов. После окончания Второй мировой войны Бирма (сейчас — Мьянма) обрела независимость от Британии, и вскоре внутренняя политическая нестабильность вкупе с ужасным экономическим положением страны привели к значительному росту числа плантаций опийного мака в штатах Шан и Качин. После завершения китайской гражданской войны в конце 1940-х на территорию Золотого треугольника массово бежали разбитые гоминьдановцы — «раз уж с политикой не вышло, то займёмся фермерством и фармацевтикой». В начале 1950-х в Китае и Иране запретили опиум, его производство там в результате усилий властей было фактически свернуто. На мировом рынке опиатов образовался вакуум, и этим не преминули воспользоваться дельцы из Золотого треугольника, которые принялись удовлетворять возросший спрос с утроенной силой.


Наркотики и ЦРУ
Произошедшим в 1960-х опиумным бумом тайцы, лаосцы и мьянманцы обязаны не только запрету на опиаты в Китае и Иране, но и американской разведке. В 1972 году занимавшийся исследованиями Юго-Восточной Азии аспирант Йельского университета Альфред МакКой в соавторстве с Кетлин Рид и Леонардом Адамсом опубликовал книгу «Героиновая политика в Юго-Восточной Азии». Этот труд приобрел широкую известность благодаря провокационным утверждениям авторов — они писали, что ЦРУ было напрямую связано с производителями опиума из Золотого треугольника, распространяло опиаты в среде американских военных во время войны во Вьетнаме и даже активно способствовало поставкам героина в США. В ходе работы над книгой МакКой провел более 250 интервью с теми, кто жил и работал в Золотом треугольнике, в том числе с некоторыми сотрудниками ЦРУ и высокопоставленными вьетнамскими официальными лицами. Выводы ученого были признаны достоверными, протесты и попытки запретить выход книги со стороны ЦРУ в итоге провалились.

МакКой, среди прочего, утверждал, что спецслужбы использовали опиаты для поднятия боевого духа солдат во Вьетнаме: по свидетельствам американских военных медиков, к середине 1971 года от 10 до 15% рядовых армии США во Вьетнаме употребляли героин. Кроме того, ученый выяснил, что принадлежавшая ЦРУ авиакомпания «Air America» занималась перевозкой героина на территорию США, а прибыль от продаж получали либо сами ЦРУ-шники, либо высокопоставленные «друзья Америки» из Юго-Восточной Азии. МакКой делает такой вывод: «В большинстве случаев роль ЦРУ сводилась к различным формам пособничества, попустительства или намеренного игнорирования торговли опиумом, но не к прямому участию в перевозке наркотиков <…> ЦРУ не занималось героином, но предоставляло своим союзникам из числа наркоторговцев транспортные средства, оружие и политическую защиту. В общем, роль ЦРУ в торговле героином в Юго-Восточной Азии заключалась скорее в пособничестве, нежели в непосредственном участии».

Характерно, что четырьмя годами ранее, в 1968 году, с аналогичными обвинениями в адрес ЦРУ выступил журнал Rolling Stone. Журналисты писали о помощи спецслужб лаосским наркоторговцам из числа хмонгов в ходе спонсировавшейся США гражданской войны в Лаосе в 1961–1965 гг. Поддерживаемые американцами хмонги воевали против коммунистов из Патет Лао и остро нуждались в деньгах, главным источником которых для них традиционно была продажа опиума. В 1964 году Патет Лао захватили Долину Кувшинов, где находились аэродромы хмонгов, и хмонги остались фактически без средств транспортировки опиума — имевшиеся в их распоряжении самолеты не могли садиться в гористой местности. Единственным авиаперевозчиком в Северном Лаосе стала ЦРУ-шная «Air America». Многие говорили о том, что американцы занимаются доставкой опиума с плантаций в штаб-квартиру хмонгского генерала Ванг Пао. Эти сведения впоследствии подтвердил служивший в тот момент в Лаосе сотрудник ЦРУ Энтони Пошепни (он же Тони По). А Ванг Пао, к слову, сейчас является главой организации американских хмонгов — после поражения в гражданской войне он и другие высокопоставленные хмонги бежали в Европу и США в статусе политических беженцев.

Гражданская война в Мьянме и торговля опиумом
Резкий подъем наркоиндустрии в Мьянме был обусловлен не только и не столько развлечениями американцев в соседних Лаосе и Вьетнаме, но внутриполитическими и, как следствие, экономическими проблемами, возникшими в стране после того, как она получила независимость от Британской Империи.

Гражданская война в Мьянме — самый длительный внутренний конфликт в истории и отличный пример того, что может случиться в бедной аграрной стране после исчезновения условного объединяющего фактора при отсутствии национального единства. Конфликт начался в 1948 году после ухода британцев и продолжается до сих пор. Основная причина — наличие множества этнических группировок, которые воюют между собой за влияние. По последней переписи населения, которую в раздираемой противоречиями Мьянме проводили аж в 1983 году, большинство жителей страны — этнические бирманцы, их доля составляет 69%. Среди наиболее крупных этнических меньшинств шанцы (9%), карены (7%), ракины (3,5%), чины (2,5%). У всех этих групп есть свои штаты, а также свои вооруженные группировки, которые борются друг с другом и с правительством за власть: Шанская государственная армия, Каренская национальная освободительная армия, Араканская освободительная армия, Чинский национальный фронт и другие.

Перед уходом из Мьянмы (тогда — Бирмы) британцы пытались усадить представителей этнических групп за стол переговоров, понимая неминуемость будущих противоречий на этнической почве — на тот момент никакого национального единства у жителей Бирмы не было (впрочем, его нет до сих пор). В 1947 году между бирманцами, шанцами, чинами и качинцами было подписано Панлунгское соглашение, согласно которому бирманское правительство предоставляло жителям приграничных штатов «полную автономию в вопросах внутреннего управления». Правительство страны тогда возглавлял Аун Сан, борец за независимость страны (его дочь Аун Сан Су Чжи — видная демократическая активистка, лидер Национальной лиги за демократию, партии, которая долгое время была оппозиционной, а в этом году выиграла парламентские выборы). Панлунгским соглашением все стороны были вроде бы довольны, однако вскоре Аун Сан был убит, и к власти в стране пришли военные, которые начали постепенно усиливать свое влияние в приграничных штатах. Этнические меньшинства в ответ начали борьбу за право участвовать в политической жизни страны или вообще за полную независимость.

Гражданская война прямо поспособствовала росту числа опиумных плантаций: во-первых, местные фермеры стали активно выращивать опиум, чтобы хоть как-то прокормить себя в условиях тотальной нищеты, во-вторых, в расширении наркоторговли были весьма заинтересованы повстанческие группы — продажа опиатов стала их основным источником дохода. Несмотря на то, что в 1962 году в Мьянме был введен официальный запрет на выращивание опийного мака, к концу 1960-х объемы производства опиатов выросли в 20 раз по сравнению с началом 1950-х.

«Опиумный король» Мьянмы и расцвет местной наркоиндустрии
Отличный пример того, какую роль сыграли повстанцы в подъеме мьянманской опиумной индустрии — «король опиума», лидер нескольких военизированных шанских группировок Кхун Са.

Кхун Са родился в 1933 году в семье китайца и шанки, при рождении получил имя Чжан Шифу. Потом его мать повторно вышла замуж за шанского князя, и мальчик получил новое имя — Кхун Са, что в переводе означает «процветающий принц». В молодости Кхун Са прошел военную подготовку в среде гоминьдановцев, бежавших в Бирму после проигрыша в гражданской войне. Затем юноша организовал свой вооруженный отряд из нескольких сотен человек, а в 1963 году трансформировал его в Ка Кве Йе — местную партизанскую армию, лояльную бирманскому правительству и воевавшую с повстанческой Шанской государственной армией в обмен на деньги, одежду и оружие. Когда численность Ка Кве Йе достигла 800 человек, Кхун Са отказался от сотрудничества с правительством, взял под свой контроль значительную часть территорий штатов Шан и Ва и значительно расширил там производство опиума.

Тогда наркоиндустрия Золотого треугольника фактически не контролировалась никем — борьбу за власть над территорией вели отряды Кхун Са (со стороны шанцев), сотрудничавший с ЦРУ лаосский генерал Раттикон и остатки армии Гоминьдана. В 1967 году гоминьдановцы объявили эмбарго на опиум Кхун Са и заблокировали дороги. Кхун Са решил изменить существовавшие договоренности с героиновыми заводами и переправить опийный мак в Лаос. В итоге был собран многокилометровый караван, который направлялся в сторону заводов в Лаосе, однако по дороге он был арестован отрядами генерала Раттикона, который при пособничестве американской авиации переправил опийный урожай Кхун Са вглубь Лаоса. Одновременно к каравану подошли гоминьдановские войска, завязалось трехстороннее сражение при Бан Кхван (Лаос). Отряды Кхун Са были разбиты, а гоминьдановцы после этих событий, названных опиумной войной, заметно укрепили свое влияние в регионе.

В 1969 году Кхун Са был арестован бирманским правительством, однако уже в 1973 году его вынуждены были отпустить в обмен на двух русских докторов, захваченных в плен одним из заместителей Кхун Са. Вскоре он вернулся к наркоторговле и обосновался на севере Таиланда, близ деревни Бан Хин Таек. Кхун Са переименовал свой отряд в Объединенную шанскую армию и стал бороться против бирманских правительственных войск за независимость штата Шан.

В 1981 году тайские рейнджеры совместно с бирманскими пехотинцами попытались ликвидировать Кхун Са, но потерпели неудачу. Правда, в 1982 году рейнджерам все же удалось заставить Кхун Са покинуть Таиланд и переместить свою опиумную базу из Бан Хин Таек на территорию Бирмы. В 1985 году шанец объединил силы с Революционным советом Таи — подразделением Шанской объединенной революционной армии — и сформировал Армию Монг Таи, в результате чего под его контроль перешла вся территория бирманско-тайской границы от его базы в Хо Монге до Мае Сай. Это сделало его самым влиятельным наркоторговцем в Золотом треугольнике. По данным американского госнаркоконтроля, в период господства Кхун Са в штате Шан — с 1974 по 1994 год — доля героина на улицах Нью-Йорка, поступавшего из Золотого треугольника, выросла с 5 до 80%. Причем этот героин, по свидетельству наркоконтрольщиков, был самым качественным на рынке — чистым на 90%. Большая часть нью-йоркского героина проходила через руки людей Кхун Са.
В 1988 году в интервью австралийскому журналисту Стивену Райсу Кхун Са сделал невероятно провокационное предложение правительству Австралии: он предложил австралийцам выкупить весь свой бизнес за ренту в 50 миллионов австралийских долларов в год на протяжении следующих 8 лет. Австралийцы отказались, мотивировав это тем, что они не станут платить преступнику за то, чтобы он перестал нарушать закон. Может быть, зря — власти могли бы одним махом избавиться от большей части героина, поступавшего на австралийские и американские улицы. Позже Кхун Са предлагал аналогичную «сделку» американскому правительству, угрожая в случае отказа просто продать свой бизнес на международном наркорынке. В 1989 году суд Нью-Йорка обвинил мьянманца в попытке провезти в США одну тонну героина. После этого наркокороль в интервью канадской журналистке Патрисии Элиотт озвучил цену уничтожения всех опиумных плантаций — 210 миллионов долларов помощи от ООН, 265 миллионов иностранных инвестиций и еще 89,5 миллиона частных инвестиций в программу развития образования, здравоохранения и замены выращиваемых культур. Американцы отказали, назвав требования Кхун Са шантажом. Впрочем, притязания дерзкого опиумного принца не так абсурдны и бессмысленны, как может показаться — об этом чуть дальше.

По некоторым данным, в 1996 году Кхун Са добровольно сдался мьянманским властям, чтобы избежать ареста за контрабанду наркотиков в США. К тому моменту в Штатах за его поимку была назначена награда в 2 миллиона долларов. Кхун Са, однако, так и не экстрадировали — он прожил остаток жизни близ Янгона и умер в 2007 году. Кстати, в фильме «Американский гангстер» есть персонаж, чьим прототипом стал Кхун Са — его сыграл Рик Янг.

Мьянманская наркоиндустрия
Мьянманские власти посчитали добровольный выход Кхун Са из дела в 1996 году успехом в борьбе с опиумом (правда, почему это преподносилось как достижение именно правительства — не очень понятно). Эффективно воспользоваться таким удачным моментом власти так и не смогли. Сегодня Мьянма занимает второе место в мире по объемам выращиваемого опийного мака, но от лидера — Афганистана — сильно отстает: в Мьянме в 2015 году было собрано около 647 тонн мака, а в Афганистане 3300. При этом плантации опиумного мака на лаосских и тайских территориях Золотого треугольника почти исчезли. Тайцы и лаосцы сейчас занимаются преимущественно перевозкой наркотиков, а их производство сосредоточено в мьянманских штатах Шан и Качин, мак выращивают примерно в 28% местных деревень. Главные покупатели мьянманских опиатов — представители китайских картелей. Надо заметить, что именно Шан и Качин сильнее всего страдают от гражданской войны, и у многих местных жителей просто нет другого выхода, кроме как работать в наркоиндустрии: иначе они не смогут прокормить свои семьи.

Мьянма — аграрная страна, абсолютное большинство деревенских жителей — обычные фермеры. Естественно, выращивать опийный мак им в разы выгоднее, чем другие культуры. Средняя цена за килограмм высушенного мака — 340 долларов, за килограмм риса — $0,48. Деревни, занятые выращиванием мака, по очевидным причинам зарабатывают больше, чем свободные от наркотиков поселения. Например, в 2014 году средний годовой доход домохозяйств в деревнях, связанных с производством наркотиков, равнялся 1782 долларам, а в «чистых» деревнях — 1470 долларам. При этом подушевой ВВП страны составлял 1203 доллара. Деньги от продажи опиума жизненно необходимы местным жителям. По их собственным словам, они тратят их в основном на продовольствие и медикаменты.

Основная часть дохода от продажи наркотиков оседает в карманах дилеров и контрабандистов — с момента сбора урожая до продажи окончательного продукта на улицах Нью-Йорка или Сиднея цена товара увеличивается примерно в 5000 раз. Мак у фермеров закупают представители местных наркокартелей, которые имеют связи либо с официальными лицами из числа военных, либо с повстанцами. Мак продают или в сыром, или в засушенном виде (засушенный мак дороже). Наркокартели перерабатывают сырье в опиум и героин, а затем отправляют готовые наркотики за границу. Вплоть до начала 1990-х годов наркотики, как правило, попадали на мировой рынок из Гонконга, куда по морю пересылались из Таиланда, но теперь основной наркотрафик проходит через расположенные на границе с Мьянмой южные регионы КНР. Помимо опиума и героина мьянманские наркодельцы занимаются также изготовлением метамфетамина, объемы производства которого резко увеличились в конце нулевых — с 1 миллиона таблеток в 2008-м до 23 миллионов в 2009 году.

Мьянманское правительство в 1999 году объявило очередной план по борьбе с производством опиатов и пообещало сделать страну свободной от наркотиков к 2014 году. Однако в 2012 году срок был отодвинут еще на 5 лет, так как план не работал. Стоит сказать, что первые годы его реализации были довольно эффективными — в период с 2000-го по 2006 год количество выращиваемого в Мьянме опиумного мака упало с 1090 тонн до 320. Но затем в связи с ростом спроса на опиаты в Азиатско-Тихоокеанском регионе произошел резкий скачок объемов — с 330 тонн в 2009 году до 580 в 2010-м. В 2013 году в стране был поставлен десятилетний рекорд по объемам выращенного мака — 870 тонн. В результате увеличения предложения на рынке цена на сырье упала, и в 2015 году был отмечен спад производства — было выращено всего 647 тонн мака.

Нужно сказать, что от развитой наркоиндустрии страдает в первую очередь сама Мьянма. Естественно, значительный процент производимых в стране наркотиков оказывается на местном рынке, а это способствует распространению наркозависимости среди населения. 1,5% взрослых жителей «наркотических» штатов Шан и Качин наркозависимы. В 2010 году из 53 миллионов мьянманцев 67 тысяч регулярно употребляли опиум и 66 тысяч — героин. Местные признаются, что в сельской местности наркотических лавочек примерно столько, сколько чайных магазинов в больших городах. В Качине шахтерам порой платят зарплату наркотиками, а у мьянманских фермеров есть обычай предлагать гостям метамфетамин в знак вежливости (кстати, по свидетельствам беженцев, такая же традиция есть в отдельных районах КНДР).

На данный момент реальная борьба с наркотиками ведется лишь на территории штата Качин, где производство опиатов в 2015 году упало на 54%. Однако в условиях продолжающегося внутреннего конфликта попытки властей урегулировать опиумную проблему все равно обречены на провал — значительную часть территорий «наркотических» Качина и Шана правительство просто не контролирует — там правят бал повстанческие группировки, которым, как уже было сказано, наркоиндустрия необходима для выживания.

Альтернативные методы борьбы с опиумом
Помимо государства с опиумом в стране по мере сил борются общественные и религиозные организации и даже народные дружинники. Первые пытаются повысить осведомленность населения о вреде наркотиков, хотя реальный эффект от этого невелик. Вторые организовывают вооруженные нападения на плантации опийного мака. Например, в 2014 году в Качине появилась группировка Пат Джасан, ставящая своей целью избавление штата от наркотиков. В рядах партизан сейчас около 100 тысяч человек. Чтобы лучше понимать масштаб движения — все население Качина составляет около 1.5 миллиона жителей. Изначально группировка сформировалась на базе местной баптистской церкви, но сейчас в нее входят не только баптисты, но и просто неравнодушные к проблеме граждане.

Цель у Пат Джасан, безусловно, благородная, но боевики явно считают, что она оправдывает любые средства. Партизаны устраивают настоящие военизированные рейды в деревнях, носят камуфляж и всегда имеют при себе дубинки. У баптистских борцов с опиумом есть свои методы лечения наркотической зависимости. Они пытаются «спасать» больных избиениями и публичными унижениями. Врачи-наркологи при этом говорят о контрпродуктивности насильственных методов лечения наркомании, а мьянманские фермеры отказываются сдаваться бойцам Пат Джасан и настаивают, что откажутся от выращивания мака только после соответствующей санкции правительства (де-юре опиум в стране и так запрещен с 1962 года, но этот закон никто не соблюдает, и для уничтожения маковых полей фермеры требуют отдельный приказ).

Опыт Таиланда
В Мьянме с проблемой наркотиков дела обстоят очень плохо. В соседних Таиланде и Лаосе, которые раньше тоже были важной частью Золотого треугольника, все куда лучше — мьянманцам следовало бы попробовать перенять опыт соседей.

Расцвет наркоиндустрии в Таиланде (равно как в Лаосе и Мьянме) пришелся на конец 1960-х, на эпоху запрета опиатов в Иране и Китае и «героиновой политики» ЦРУ. В 1970 году в стране были выращены рекордные 200 тонн опийного мака. При этом запрет на производство наркотиков в Таиланде ввели еще в 1959 году, и следующие десять лет стоявшие у власти тайские военные всеми правдами и неправдами пытались избавиться от опиума, издавая многочисленные запретительные акты и прибегая к насильственным методам. Первый шаг на пути к реальному избавлению от наркоиндустрии произошел в 1965–1966 годах, когда был проведен опрос местных фермеров, показавший, что они готовы отказаться от выращивания мака, если государство предложит им альтернативные способы заработка. В 1968 году правительство осознало неэффективность насильственных методов и стало проводить политику, направленную на развитие высокогорных поселений. Началось активное строительство соответствующей транспортной инфраструктуры, проводились программы замещения сельскохозяйственных культур, власти развивали образование и здравоохранение в удаленных районах. Чтобы фермеры могли перестроиться, законы о запрете опиатов фактически не применялись до 1983 года. Многие земледельцы на момент начала программы не имели даже гражданства, и правительство ввело акт о предоставлении ряда льгот тем, кто согласится принять тайское подданство. Все это способствовало включению сельских жителей в экономическую структуру страны и сокращению теневой экономики. План развития, осуществленный тайским правительством, оказался более чем успешным: в период с 1970 по 2010 год объемы наркопроизводства упали на 98%, и в 2012 году ООН признала Таиланд свободной от наркотиков страной. Теперь о темном наркотическом прошлом там напоминает разве что «Музей опиума» в тайской зоне Треугольника.

Опыт Лаоса
В Лаосе война с наркотиками продолжается до сих пор, однако количество выращиваемого тут опийного мака в разы меньше, чем в Мьянме. В 1970-х индустрия была на пике, степень проблемы хорошо иллюстрирует случай с лаосским кронпринцем Сопсайсаной. В 1971 году он был отправлен послом Лаоса во Францию, но в парижском аэропорту его задержали с 55 килограммами чистого героина. Дело в итоге замяли под давлением американцев — как-никак, кронпринц был по совместительству командиром подконтрольной ЦРУ Лаосской хмонгской армии. Сопсайсана спустя 2 недели вернулся на родину. В 1980-х, однако, США всерьез занялись проблемой лаосских опиатов — все больше и больше героина и опиума из Золотого треугольника поступало на американский рынок. В 1987 году Лаос начал сотрудничество с Соединенными Штатами в области борьбы с производством и продажей наркотиков. Сотрудничество преимущественно заключалось в том, что американские специалисты разрабатывали для лаосцев соответствующие стратегии, например, программу замещения сельскохозяйственных культур, а также проводили различные семинары о способах решения проблемы наркотиков для лаосских чиновников. Лаосские чиновники проходили обучение в Австралии, Японии и Европе. В 1992 году таможенный департамент Вьетнама создал специальный антиконтрабандный отдел в Вьентьяне — в сердце местной наркоторговли. Поначалу отдел действовал весьма неумело и неэффективно, но в 1993 году произошел позитивный сдвиг — после того, как за развитие отдела взялись, опять же, американцы. С 1989 года объем производимого опиума последовательно снижался благодаря программам замещения сельскохозяйственных культур и точечной финансовой помощи США и ООН. В 1989 году плантации опийного мака занимали порядка 42 тысяч гектаров, к 1993 году эта цифра упала до 26 тысяч, а к 2007-му — до 1800. Правда, в последние годы наблюдается рост маковых плантаций — в 2015 году их примерная площадь составила 5700 гектаров. В свою очередь объем производимого мака снизился с 380 тонн в 1989 году до 180 тонн в 1993-м. В триумфальном для лаосской антинаркотической войны 2007 году было выращено всего около 7 тонн мака, однако в 2015 году, после увеличения плантаций — от 84 до 176 тонн. Конечно, до статуса страны, свободной от наркотиков, Лаосу далеко — тем более что помимо опиатов тут производят еще и большие объемы гашиша. Но значительные позитивные подвижки в этой области, в отличие от соседней Мьянмы, тут есть. По крайней мере, лаосцы действительно думают над проблемой и пытаются ее решить, а не издают множество бессмысленных дублирующих друг друга приказов о запрете опиума.

И в Таиланде, и в Лаосе справиться с проблемой наркотиков помогли не запреты и насильственные методы, а грамотная и последовательная стратегия. В Таиланде это удалось куда лучше, но там программа борьбы с наркотиками проходила на фоне стремительного развития экономики страны в целом: подушевой ВВП с начала 1970-х до середины 1980-х вырос с нескольких сотен до 2–2,5 тысяч долларов, а сейчас составляет чуть более 5 тысяч. Естественно, общее повышение уровня жизни способствовало выходу из тени в том числе и маковых фермеров. В Лаосе с экономикой все куда хуже, страна только встает на тот путь, который прошел Таиланд: в середине 1990-х подушевой ВВП был около 250 долларов, сейчас — 1800. В Мьянме все куда менее радужно — там нет заметного экономического роста, в стране идет непрекращающаяся гражданская война, а первые свободные выборы прошли там только этой весной, положив конец почти 50-летнему военному правлению. Новые лидеры, конечно, обещают разобраться с наркотиками, но сделать это будет весьма непросто.

В принципе, вывод из истории наркоиндустрии Золотого треугольника универсален — монетарный стимул всегда эффективнее, чем запретительный акт (или даже сто тысяч вооруженных баптистов в камуфляже). Подобную (да и вообще любую) проблему можно решить только деятельно — разрабатывать стратегии, вкладывать деньги, запускать новые программы развития. Чисто законодательные инструменты (последний сто первый самый строгий запрет наркотиков и прочие пакеты Яровой) сами по себе не работают почти никогда, особенно в коррумпированных системах, превращаясь в попытку высечь море.

спиздил с sputnikipogrom*